Очередная история про Киэрана-Виверну.

[Hildiko-vilnius]

После войны.

Лёгкий летний вечер, почти сумерки. В комнате двое; лорд Виверна сидит в кресле у окна, спиной к свету – как всегда. Место принца Анейри, наместника Полуострова и младшего сына императора, – у стола, так, что между ними около двух метров. Киэран, бывший лорд дома Виверны, не любит, когда собеседник находится слишком близко; это принц уже уяснил. На столе – свечи, но зажигать их, вроде, еще рано.
Но все время сидеть скучно: молодой принц то и дело подходит к окну, смотрит на сад, благоухающий какими-то местными цветами, и украдкой – на хозяина. Рассматривает книги на полках – совсем не похожие на те, к которым он привык дома. Акварели на стенах завораживают – неведомый художник словно бы одним движением кисти изобразил летний вечер – точь-в-точь как сейчас, ветку яблони в цвету, покосившийся старый дом у озера, рассвет в горах, переплетение лунных дорожек на воде, дракона в полете...
Когда принцу сказали, что все это работы хозяев дома – не каких-нибудь древних мастеров, а то и вовсе эльфов, он едва поверил. Интересно, его собеседник тоже рисовал – раньше? И если да, то что именно? Может быть, этот дракон – его работы? Или та причудливо изогнутая ветка, покрытая нежной пеной розовых цветов, а может, осеннее дерево, с которого облетают последние засохшие листья, что висит в самом темном углу? Оно навевает печаль – и напоминает хозяина дома, каким он стал сейчас.*
Принц ловит себя на том, что эта мысль скорее пристала бы жителю Полуострова. У них, на севере, такое и в голову бы никому не пришло – а здесь умели судить о человеке по его стихам, по тому, как он играет на флейте, обращается с мечом или с кистью. И ошибались редко.
Его собеседник неподвижен, словно змея, и, кажется, чуть расслаблен. Как всегда.

Разговор зашел о страхах – принц сам не знал, зачем начал его. Наверное потому, что хотелось хоть на чем-то подловить этого странного человека, невозмутимого, как та желтовато-серая ящерица, что спит в соседнем кресле в обнимку с большим пушистым котом дымчатой расцветки. У ящерицы роскошный гребень и цепкий взгляд – как и у хозяина. Интересно, кто у кого научился?

...Заставить его проявить хоть какие-то эмоции, убедиться, что оно живое – так тыкают палочкой змею, лежащую посреди дороги.

Цапнет?

– Перед той битвой? Да нет, не сказал бы, – Виверна чуть заметно пожимает плечами. – С чего бы мне бояться? Нет, упоения и восторга тоже не было. С какой стати? – он кажется чуть удивленным. – Да, решающее сражение – так у нас последние семь лет что ни сражение, то решающее. Просто работа, дело, которое нужно сделать. Да, непростое, но я видел ваши корабли сверху и успел примерно прикинуть, что с ними можно сделать.
Он говорит об этом буднично и даже как-то скучно. Как будто и не он руководил сражением, в котором жители Полуострова разбили имперский флот, на два года задержав вторжение. Как если бы речь шла о чем-то совершенно повседневном, неинтересном даже – и принцу, перед внутренним взором которого проплывают гордые военные корабли, белые дозорные башни и боевые драконы, это кажется почти оскорблением.
Как он завидовал тогда своему старшему брату, которого послали завоевывать Полуостров, когда сам он всего лишь сражался с пиратами на севере Империи, под началом более опытных полководцев!
Мелькает предательская мысль о том, что будь он тогда на месте брата, они, может быть, договорились бы мирно, как и хотел Виверна, – и его собеседник был бы здоров. Во всяком случае, мучить человека, разъясняющего ему обычаи местных народов и как с ними, народами, можно поладить, он бы не стал – в отличие от брата...
– Но нас было в 10 раз больше! – замечает юноша. Потому что в его понимании никто не должен говорить о такой грандиозной битве, как о какой-нибудь местной стычке с контрабандистами, как о повседневной работе – скучноватой и до смерти надоевшей, как будто он не мог дождаться, когда бой закончится, чтобы вернуться домой, к отложенной акварели...
– В двенадцать с половиной, если быть точным. Зато воины наши все-таки получше ваших, и магов у нас было больше. Кроме того, нам было за что сражаться – а это тоже немало. Ну да, я знал, что будет нелегко – а что вообще легко в этой жизни?
– Гибель отца и брата? Нет, не предчувствовал – откуда бы? Я же не провидец и не эльф, – спасибо Небу!
...Невольно всплывает в памяти – как тем утром они с братом едва обменялись кивками, садясь на драконов, как, улетая, он бросил последний взгляд на леди Аэшти, стоявшую у окна. Проверке снаряжения было уделено гораздо больше и внимания.

– И перед последним боем – тоже. Мне, в общем, было что делать и без того. Да и откуда мне было знать, что он последний? Строго говоря, он был таким только для меня, – легкая усмешка. – Кто мог предположить, что с переговорами обернется именно так? Ты пойми, я, в общем, знал, на что шел и к чему это может привести. И ради чего – тоже знал. В этом всё дело. Плен – не самое страшное, что может случиться в жизни, можешь мне поверить.
«А что – самое?» – хотел спросить принц, но удержался. Это было бы недопустимо личным, это значило бы подойти слишком близко, а Виверна – он уже понял – такого не любил и близко к себе не подпускал никого.
...Кроме своих?
И отвечал соответственно – молниеносно и обидно. Это напоминало принцу странную игру, похожую на танец с диким зверем или ядовитой змеей.
Но вместе с тем Анейри твердо знал – что бы он ни сказал, Виверна никогда не причинит ему зла, не солжет, не обманет и не предаст, не ударит в полную силу – хотя мог бы. Самое большее – ответит язвительно или заставит задуматься над чем-то важным, но до сих пор не приходившим в голову.
Потому что я ему нужен, – убеждал себя принц. Я – его надежда на мир, на нормальную жизнь для его любимого Полуострова. На то, ради чего он положил большую часть своего клана, а сам готов был умереть под пытками – и чуть не умер, кстати говоря.
Но молодой принц понимал, что на самом деле все куда сложнее и ему хотелось разобраться. Почему с лордами тех Домов, что сражались против империи – Вивернами, сыновьями Барса, братом Касатки, пожилым лордом Огненной Змеи, потерявшим в боях добрую половину сыновей и внуков, Альбатросом, домом Синего цветка, Рин, богини яблок** и прочими – договариваться было не в пример легче, чем с теми, кто надеялся приспособиться к новой власти или думал, что все обойдется. Например, леди Дома Кошки, традиционно считавшего насилие дурным тоном, дважды пыталась его отравить. И один раз очень некрасиво подставила. То ли злилась за то, что его брат дурно с ней обошелся, то ли не может простить, что только один раз...
Виверна же охарактеризовал эту даму коротко и ёмко.

– У тебя с ней что-нибудь было?
– А смысл?

И Анейри задал чуть другой вопрос – почти о том же, как ему казалось.

– В плену? Да нет, там как раз все было понятно. Я знал, что это может произойти, что со мной могут сделать, и был готов – насколько вообще можно быть готовым к подобному.
Боялся, что не получится вас убедить – это да. Вот это было бы действительно хуже всего, что можно вообразить. Не понимаешь? Все, что могли сделать со мной, – действительно не важно, если удастся сохранить Полуостров как он есть. Да, ради этого я готов был на что угодно. Ну, почти. А собой вообще жертвовать легче. Просто сейчас моя очередь. Это нормально.

Я же говорю – потерять Полуостров боялся до дрожи. Больше, чем за себя. Нет, умею, конечно. Если уж тебя интересуют мои эмоции... а почему, кстати, они тебя интересуют?

Многое можно было ответить. Оставалось выбрать правильный вариант – в который раз промелькнуло и исчезло ощущение, оставшееся в далеком детстве, когда стоишь перед учителем, и пытаешься нащупать верный ответ. И знания не помогут – тут думать надо. Только Виверна ему никакой не учитель – по меркам империи он вообще непонятно кто. Бывший лорд, бывший пленник – принц бы не удивился, если в документах он до сих значился мертвым.

...Он был старше лет на десять – но иногда казался принцу существом, возраст которого исчисляется веками. И которое не человек совершенно. Виверна с его немигающим взглядом, с какой-то странной логикой, с очень непривычным отношением к жизни и почти сверхъестественной способностью понимать казался юноше огромным древним чудовищем, похожим на тех морских змеев, которым когда-то поклонялся его народ. И это было очень волнующе. Принц никогда раньше не встречал драконов – их вообще мало кто видел. И мысль о том, чтобы приручить этого древнего зверя казалась безумно, невероятно заманчивой.
Завести своего дракона, пусть даже в человеческом облике, пусть об этом почти никто не будет знать.
– Я пытаюсь понять тебя.
– Странный способ. Не осуждение, не отказ отвечать – просто констатация. – Ну, если тебя интересует именно страх... Пожалуй, когда старший брат отвел меня к гетерам. Мне было пятнадцать, и я очень боялся сделать что-нибудь не так. Зря, конечно, – существо в кресле чуть усмехается.

Принц, которому было почти девятнадцать, на мгновение испытал жгучую зависть. Ну почему у нас так не принято? Насколько было бы проще, если бы...
Но как он может так говорить об этом? Человек, переживший ужасные вещи – меня дрожь пробирала, когда я читал его досье с описанием всего, что с ним делали! А он говорит, что боялся каких-то дурацких гетер, больше пятнадцати лет назад. И улыбается при этом.
И ведь не лжет – он вообще никогда не лжет. Может, их специально так воспитывают – бояться всякой ерунды и спокойно принимать то, что действительно страшно?

Принц постарался собраться.
– Ну, это все же как-то не очень героически, – усмехнулся он. Я бы не стал бояться, если бы меня в пятнадцать лет отвели к красивым девушкам. Скорее уж наоборот...
– Даже если бы это было делом чести Дома?
Принц выругался.
Виверна улыбнулся.

– Я, тебе, конечно, не родственник, но, если хочешь, могу как-нибудь сводить. И даже, – широкая улыбка, – не скажу им, что ты принц. Представлю дальним родичем моего названого брата – и развлекайся в свое удовольствие! Но это вряд ли раньше осени. Да и вообще ты уже большой мальчик – можешь и сам сходить.
– А осенью ты сможешь?... хотел сказать «будешь здоров», но почему-то постеснялся.
Но Виверна понял его по-своему.
– Я и сейчас могу – но лень. Пока что больше всего мне хочется спать. Да, мастер Элори говорит, что к осени я, может быть, начну выползать в город.
Мастер Элори был эльфом-целителем, «с веточками»***. Из тех, что могут сделать почти все и кое-что сверх того. Принц не знал, где леди Лоар, приемная дочь Виверны, нашла этого эльфа – с его сородичами у брата тоже вышло нехорошо и глупо.
...И как договаривалась с ним раньше, пока Анейри не настоял на том, что бы целителя оплачивала империя. Это было дорого – стоили услуги такого мастера очень высоко, оно и понятно, – но помогло немного успокоить совесть. У клана таких денег не было, это он точно знал. Сейчас, после войны, у них вообще было плохо с деньгами, они даже в чай добавляли какие-то травки, кусочки фруктов, а то и лепестки цветов. Впрочем, Виверну это, кажется, не заботило.

...Когда-то давно Анейри мечтал о знаменитых куртизанках Полуострова – но за эти месяцы так и не выбрался к ним. Хотя ему, скорее всего, были бы рады – после того, как его усилиями в стране наконец-то наступил мир. Потому что в отличие от старшего брата, он видел в здешних жителях людей, готов был договариваться с ними – и прислушиваться к словам человека, сидящего напротив, кем бы он там ни был.
Просто некогда было – у принца и наместника столько важных дел. Хотя на самом деле, если быть честным – стеснялся. Девушки напоминали экзотические цветы, вживую еще больше, чем на картинках. А общение с ними, если верить тому же досье, предполагало столько условностей и церемоний, что молодому человеку становилось не по себе. О стихах с ними говорить, о красоте природы, игры всякие... Тут уж не до удовольствия – только и думай, как бы все сделать правильно. Хотя Виверна, говорят, посещал их регулярно – значит, ему это нравилось? Или у него просто не было выбора?
... И, пожалуй, он начал понимать страхи юного Виверны.

А может, и правда, подождать осени? Поглядеть на то, как он с ними общается – это ж ценный этнографический материал... вроде тех же акварелей или чая с фруктами. Вряд ли я сам после этого... Хотя, может, там все не так страшно?

Но поступать так с молодым человеком, почти ребенком, взваливая на него подобную ответственность, было в понимании юноши очень жестоко и неправильно. И если истязания пленника, который раздражает, он мог еще как-то понять...
А потом из ребенка вырастает... нечто. Не разбери поймешь – но не нормальный человек, во всяком случае, по имперским меркам. Или здесь совсем иные критерии – а может, им и нужен был морской змей, древнее чудовище? Как раз такого и не хватало в доме?

– Не думал, что такой человек, как ты, мог бояться гетер. Неужели они страшнее, чем смерть в плену?
– Увидишь, – пообещал Виверна.
– Если буду хорошо себя вести? Или, наоборот, плохо? – не мог не съязвить юноша.
– А какая связь? – удивился Киэран.

– Ты действительно хочешь, чтоб и страшно и героически? Чтобы всем своим существом своим чувствовать запредельный страх, чтоб ужас пронизывал душу и тело – и все это в обстановке, близкой к боевой? Хочешь, чтобы я рассказал о таком вот приключении?
Принц кивнул. Неужели получилось – или опять отшутится?
– Когда мне было лет восемь, мы с приятелями пошли в сад дома Рин, богини плодовых деревьев, воровать яблоки.**
Как это – зачем? Потому что самые вкусные яблоки – сорванные с ветки, когда тебе восемь лет, желательно в чужом саду. Нет, никакого сравнения с помытыми и очищенными. А печеные яблоки – это вообще извращение... Особенно с миндалем, имбирем и капелькой меда, – Киэран поднял глаза к потолку и улыбнулся.

– Так вот, было нас примерно полторы восьмерки (принцу потребовалось мгновение, чтобы понять, что у нормальных людей это называется «дюжина»). Большинство чуть постарше меня, другие – примерно как я или даже младше. Нет, сейчас в живых никого из них не осталось. Так вот, знаменитые сады дома Рин традиционно охраняют котолюды. Как это чего бояться – они были в раза в три крупнее меня, умели незаметно подкрадываться, корчить совершенно жуткие рожи и рычать из-за кустов.
Нет, у нас котолюды появились намного позже, и я их тогда не знал.
Поэтому при их появлении мы бросали добычу и удирали со всех ног, с криками и визгом. Подозреваю, что им нравилось пугать нас не меньше, чем нам – пробираться по полному опасностей саду.
Вот тогда действительно было очень страшно.
Никто не знал, что они с нами сделают, если поймают, но все сходились на том, что нечто ужасное – съедят, разорвут на части, а то и выпорют.
А еще я очень боялся, что схватят кого-нибудь другого, особенно из младших, тогда придется идти выручать. Ну да, мне, а кому же еще. Как-то и в мыслях не было, что это дело можно переложить на кого-то другого. Разумеется, по уму следовало действовать осторожнее – разведать, часовых расставить, но я тогда еще только начинал изучать тактику.
– Так и начинал? А твой отец в это время договаривался с лордом этих самых котолюдов, чтобы вам, если что, всыпали как следует?
– Скорее чтоб рычали изо всех сил, – улыбнулся Киэран, – нас никогда не били.
С точки зрения принца еще непонятно, что хуже. То, что с ними делали, было немногим лучше.
– И не с лордом – с леди. Домом Рин, как и Домом Кошки, всегда правят женщины. Традиция такая.
– Дурацкая традиция, – заметил принц. В его народе правителями были исключительно мужчины.
– Дурацкая, – согласился Киэран. – Лорд должен быть умным, а мужчина он или женщина – дело восьмое. Хотя Госпожа дома Плодовых Деревьев – светлая эльфийка, это далеко не худший вариант. А вот леди Кошка действительно дура. Ну откуда я знаю, почему. Может, воспитали так, может, такая уж уродилась.
...И заменить не на кого – нет у нее подходящих родичей. Виверна говорил, что младший брат леди был юношей неглупым и довольно толковым.
Да и попытки смещать и назначать местных лордов по усмотрению завоевателей провалились почти сразу – и с треском.
– Так что, мы должны терпеть обиженную дуру, которая то и дело норовит устроить какую-нибудь пакость, – и ничего не можем сделать?
– А вот этого я не говорил...


* На самом деле это рисунок Лоарин-Змейки, приемной дочери и наследницы Виверны, нарисованный когда Киэран был в плену. Так что действительно похоже. Сам Киэран предпочитал рисовать в староэльфийской манере, его работ в этой комнате нет.
** Да, это тот же самый клан. Цветущей Яблони, он же богини Рин, покровительницы плодовых деревьев.
*** Отличительный знак дома Эрой, эльфийских целителей. Когда они работают, творят чары, и в стрессовых ситуациях у них на скулах проступает узор в виде веточек, иногда с листьями и цветами.